В тени угроз и глобальных потрясений, под вспышками ближневосточных конфликтов, Иран и США начали новый раунд ядерного торга. Переговоры, пусть и непрямые, состоялись в Омане — нейтральной гавани, уже не впервые становящейся ареной стратегических компромиссов.
Оманский дипломатический лифт: как давние враги вновь нашли способ говорить
Несмотря на спекуляции о возможной прямой встрече, стороны остались верны дипломатической классике времён холодной войны — через «отдельные залы» и посредников. Министр иностранных дел Омана Бадр Альбусаиди вновь выступил как доверенное лицо двух государств, не имеющих официальных связей более 40 лет.
Аналитик, публицист издания «Караван Инфо» Адилет Эркинбаев проанализировал ситуацию и итоги первого раунда непрямых переговоров между Ираном и США.
Фото: Iranian Foreign Ministry/Anadolu/picture alliance
Выбор Маската не случаен. Султанат Оман уже был посредником при заключении первой ядерной сделки в 2015 году. Тогда JCPOA (Совместный всеобъемлющий план действий) стал возможен именно благодаря «оманскому коридору доверия».
Как подчеркнул представитель иранского МИД Эсмаил Багаи, диалог шёл через оманского посредника, а заявления о прямых контактах — не что иное как дезинформация.
При этом Трамп неожиданно подтвердил готовность к уступкам, комментируя: «Я считаю, дела с Ираном идут очень хорошо. Но ничто не имеет значения, пока оно не закончено». Прагматично и настороженно.
На фоне эскалации в Газе, ударов по Дамаску и напряжённости в Персидском заливе, в нейтральной и будто бы забытой всеми гавани — Маскате — вновь замерцала надежда: Иран и США начали непрямой диалог по ядерной сделке.
Это не первая попытка воскресить JCPOA, но, возможно, последняя перед глобальным обострением. Переговоры идут не просто на фоне войны, а в её логике.
Как выразился немецкий философ Карл Ясперс: «Мир висит на волоске, когда оружие опережает разум». Вопрос лишь в том, — чья рука первой отпустит этот волосок?
Пока дипломаты в Омане — Хаменеи строит «военный щит веры»
Пока в Маскате представители США и Ирана обменивались посланиями, Верховный лидер Исламской Республики аятолла Сейид Али Хаменеи провёл встречу с командующими вооружённых сил. Его послание миру и особенно Вашингтону было абсолютно недвусмысленным:
«Армии империалистических держав погибнут, а армия, которая верит и полагается на Аллаха, победит».
Фото: канцелярия Верховного лидера Ирана
Этот посыл сопровождался набором тезисов, подчеркивающих идеологическую устойчивость Тегерана на фоне внешнего давления:
- «Наши оборонительные успехи вызывают гнев врагов, которые распространяют ложь через СМИ».
- «Сильная подготовка и твердая вера — вот секрет нашей стойкости».
- «Экономические проблемы требуют удвоенных усилий, но наша верная молодежь демонстрирует небывалый энтузиазм в защите родины».
- «Само существование независимой Исламской системы вызывает вражду. Решимость страны быть исламской, независимой, верной своей идентичности и не полагаться на других злит её врагов».
Заявление Хаменеи — это больше, чем просто моральная поддержка армии. Это декларация: Тегеран не откажется от своей идеологической сути даже в обмен на экономические уступки.
Это также предупреждение о том, что дипломатия Ирана всегда будет иметь за собой спину «воинствующей веры», а не только прагматичного расчёта.
Как ранее говорил Али Багери Кани — бывший замминистра иностранных дел Ирана и и.о. главы МИД: «Мы не ищем оружие. Мы ищем уважение. Но и не позволим шантажировать себя».
Трамп и Уиткофф: ястребы на компромиссной траектории?
Фото: Дональд Трамп и Стивен Уиткофф/ Evan Vucci / AP
Со стороны США диалог возглавил Стивен Уиткофф, близкий к Трампу бизнесмен и специальный посланник президента.
Его риторика была непривычно сдержанной: «Мы открыты для компромиссов, но у нашей позиции есть красная линия — никаких попыток превратить ядерную программу в оружие».
Признавая, что США пока не имеют чёткого представления о намерениях Тегерана, американцы тем не менее спешат к новому соглашению — возможно, с оглядкой на президентскую кампанию и голос «договороспособного лидера» в глазах избирателя.
Axios со ссылкой на официального представителя США сообщает, что Трамп готов пойти на уступки. Но каких? Открыть замороженные иранские активы, смягчить санкции, вернуть нефть на рынок?
Всё это — высокая цена, которую Белый дом рассматривает, словно на предвыборной распродаже внешнеполитических козырей.
Ядерная карта Тегерана: экономика, нефть и… Израиль
Иранская делегация, во главе с ветераном ядерной дипломатии Аббасом Аракчи, отыгрывала старую, но не утратившую актуальность партию.
Тегеран требует немедленного доступа к миллиардам долларов, замороженным за рубежом, снятия санкций и, в почти табуированной риторике, — ядерного разоружения Израиля.
Как заявил Аракчи, «ни мы, ни другая сторона не хотим бесплодных переговоров». Это, по сути, и есть мантра нынешнего раунда: соглашение должно быть достигнуто быстро, иначе окно возможностей может захлопнуться, как это уже произошло в 2018 году.
Салехи предупреждает: «Америка прежде всего» может стать «Америкой последней»
Фото: REUTERS/Esam Al-Fetori
Бывший глава Организации по атомной энергии Ирана Али Акбар Салехи, комментируя переговоры, провёл исторические параллели с Ираком, Афганистаном и Вьетнамом. Его посыл — очевиден: «Ни одна из этих кампаний не принесла США победы. Не повторяйте ошибки прошлого».
Он также напомнил, что ядерная программа Ирана официально носит исключительно мирный характер — об этом свидетельствует и фетва верховного лидера аятоллы Хаменеи, категорически запрещающая разработку оружия массового уничтожения.
По словам Салехи, «вопрос может быть решён технически — была бы политическая воля».
Однако за дипломатической вежливостью скрывается куда более острое подозрение: США и Запад хотят закрыть ядерную программу Ирана не только из-за риска обогащения урана до 90%.
Речь может идти о ликвидации иранского научного прорыва, который разрушает западную монополию в сфере ядерной медицины.
Как утверждает известный британский киберактивист Алекс Барникоут, Иран недавно открыл эффективное средство лечения рака кожи, став второй страной в мире после Германии, добившейся этого.
В видеозаписи, опубликованной сразу после ирано-американских переговоров, Барникоут говорит:
«Иран использует свои ядерные объекты не для войны, а для спасения жизней. Лекарство на основе радиоактивного вещества Рений-188 позволяет лечить рак кожи, и Тегеран начал производить его по собственной технологии».
Это заявление проливает свет на то, почему Запад столь яростно настаивает на остановке иранской ядерной программы. Ранее Германия обладала монополией на данный метод лечения, что делало его крайне дорогим.
Сейчас же Иран, используя своих ученых-ядерщиков, нарушил геополитическую и фармакологическую монополию, открыв путь к дешёвому и доступному лечению.
Таким образом, вопрос больше не только о нераспространении. Это — битва за контроль над технологиями, рынками и моральным правом называться «передовой нацией». Иран, по мнению Салехи, стремится не к бомбе, а к признанию своего технологического и гуманистического вклада в мир.
Израильский фактор и удар по союзникам: Иран ослаблен, но не сдался
На фоне массированных израильских ударов по ХАМАС и Хезболле, иранская «ось сопротивления» понесла ощутимые потери. Удары по инфраструктуре, ликвидация полевых командиров, перехват поставок оружия — всё это ослабляет региональных союзников Тегерана.
«Режиму нужен кислород. Экономика задыхается под санкциями. Ирану нужно хотя бы частичное снятие давления, чтобы избежать социального взрыва», — считает эксперт по Ближнему Востоку Карим Битар.
Однако однозначно говорить, что именно израильский фактор подтолкнул Иран к переговорам, значит недооценить его стратегическое мышление.
Иран идет на диалог не от слабости, а от расчёта. Это часть продуманной игры: получить экономические послабления, не отказавшись от идеологических принципов. Экономика действительно страдает, а социальное напряжение растёт, однако дипломатический манёвр в Маскате — это не капитуляция, а попытка выиграть время и пространство для манёвра.
К тому же, как подчёркивает бывший глава Организации по атомной энергии Ирана Али Акбар Салехи, ядерная программа страны — это не оружие, а национальный научный проект, который должен продемонстрировать миру технологическую независимость и гуманитарный потенциал Ирана. А удары Израиля — лишь фон, но не причина диалога.
По данным МАГАТЭ, Иран располагает почти 275 кг урана, обогащённого до 60%, что делает сценарий перехода к оружейному уровню (90%) более чем технически осуществимым. Однако, похоже, в Тегеране пока делают ставку не на атомную эскалацию, а на политический торг.
Будет ли война? Или дипломатия всё же выживет?
Президент Трамп уже угрожал: если переговоры провалятся, «военные будут задействованы». Но готовы ли США к новому конфликту на Ближнем Востоке на фоне украинского фронта, тайваньского кризиса и внутриполитического раздрая? Вопрос риторический.
Посол России при международных организациях в Вене Михаил Ульянов охарактеризовал переговоры как «обнадеживающие». Но между «позитивной атмосферой» и «подписанным соглашением» лежит пропасть — политическая, военная и идеологическая.
По мнению иранского дипломата и политического эксперта Мухаммада Маранди, Запад на самом деле не желает войны с Ираном и вот почему:
«Когда Америка захватила Афганистан и Ирак и была на пике своего могущества, а мы были относительно слабее, она все равно не напала на Иран».
Фото: russia-islworld.ru
Из слов Маранди можно сделать вывод, что истинная сила страны не измеряется исключительно количеством оружия. Западные аналитики часто зацикливаются на военной мощи, подсчитывая танки и ракеты. Они упускают из виду главный фактор — дух народа, его решимость защищать свои принципы и ценности.
Иран, под мудрым руководством своего лидера, продемонстрировал этот несломленный дух многократно. Даже находясь под санкциями и испытывая внешнее давление, они не отступили от своих принципов.
«То, что США не решились на прямую военную агрессию против Ирана, даже находясь на пике своего могущества после вторжения в Афганистан и Ирак, — яркое тому подтверждение. Дело не только в обороноспособности, но и в той непреклонной воле, которую Иран продемонстрировал всему миру, противостоя тирании зла в лице США. Сила духа и вера в истину своего дела — вот самое мощное оружие, против врага», — заключил Маранди.
Второй раунд — в Вене. Сделка века или театр дипломатической имитации?
Следующий раунд переговоров должен пройти в Австрии. Оман при этом сохранит роль главного посредника. США спешат. Иран выжидает. Израиль нервничает. А мир вновь затаил дыхание в ожидании либо нового соглашения, либо новой катастрофы.
Теперь, когда Израиль отказывается от диалога, а ЕС занят Украиной, роль нейтральных стран растёт. Пекин провёл историческое сближение между Эр-Риядом и Тегераном в 2023 году.
Китай не просто наблюдатель, но и новый архитектор регионального баланса. Австрия, в свою очередь, примет второй раунд в Вене — как символ юридической легитимности и дипломатической нейтральности.
Как отмечал Генри Киссинджер: «Дипломатия — это искусство удерживать конфликт на грани взрыва, одновременно изображая стремление к миру». Похоже, Иран и США вновь вступили в эту игру.
Сценарии: чем всё может закончиться?
Сценарий первый: Прорыв и новая сделка
Если стороны согласятся, то можно ожидать:
- Разблокировки части иранских активов;
- Частичного снятия санкций;
- Установления временного мониторинга за ядерными объектами Ирана;
- Усиления роли Омана и Австрии как новых архитекторов мира.
Экономика Ирана получит «кислород», нефть снова хлынет на рынок, а президент США — шанс сказать избирателям: «Я предотвратил войну. А мир — передышку».
Сценарий второй: Провал и каскад эскалаций
Если переговоры захлебнутся:
- Израиль, не дожидаясь развития событий, нанесёт удары по ядерным объектам Ирана;
- Ответ Тегерана последует через прокси-силы в Ливане, Сирии и Йемене;
- Вашингтон втянется в новый конфликт в регионе — на фоне кризиса в Тайване и затянувшейся кампании в Украине.
Такой сценарий не гипотетика — он прописан в реальной геополитической динамике.
«Мы живём в век, когда искра — это уже пожар», — сказал когда-то Збигнев Бжезинский. Сегодня эта искра — в Маскате.
Заключение: Пауза перед бурей или шаг к новой архитектуре безопасности?
На фоне множества геополитических кризисов — от Тайваня до Харькова — ближневосточный театр вновь становится зоной риска и зоной возможностей.
Переговоры в Маскате, как и предстоящий раунд в Вене, — это больше, чем попытка «разминировать» ядерный вопрос. Это сигнал: несмотря на многолетнюю вражду, Иран и США по-прежнему умеют говорить. И, что особенно важно, — нуждаются друг в друге, пусть и по разным причинам.
Для Ирана — это шанс сохранить лицо, получить финансовый «кислород» и продемонстрировать, что сопротивление приносит плоды. Для США и Трампа лично — это возможность быстро продемонстрировать дипломатическую победу, способную компенсировать внутренние и внешнеполитические разногласия. В этом контексте Маскат становится зеркалом: кто на что готов ради сохранения контроля.
Как мудро подметил Збигнев Бжезинский: «Государства ведут себя рационально лишь до тех пор, пока в их действиях угадывается стратегия, превосходящая инстинкт выживания». Сегодня дипломатия, как никогда прежде, нуждается в стратегии, а не в инстинктах.
Переговоры в Маскате — это не просто дипломатический эпизод, а зеркало эпохи, в которой мы живём. В мире, где великие державы теряют монополию на мораль, а региональные игроки становятся глобальными триггерами, даже молчаливый жест или неформальное заявление могут изменить траекторию международных отношений.
Сегодня Оман выступает как мост между Востоком и Западом, между рациональностью и подозрением. Израиль, чувствуя, что теряет монополию на интерпретацию угроз, становится всё более нервным, приближаясь к грани превентивного удара. Китай и Россия — наблюдатели с активными интересами, способные в любой момент стать гарантами или дестабилизаторами баланса.
Маскат — это не просто переговорная комната, а точка бифуркации. Это место, где либо возрождается доверие, либо окончательно дискредитируется дипломатия как инструмент предотвращения катастроф. Отсюда может начаться новая архитектура региональной безопасности. Или наоборот — именно здесь может быть сорван последний клапан давления.
Вторая встреча — в Вене. Она может стать или новым Хельсинки, или новым Сараевом XXI века. Всё зависит от того, кто поставит подпись первым — дипломат или артиллерия.
А пока… мир держит паузу. И как писал персидский поэт Саади:
«Когда меч обнажён — разум молчит. Но когда разум говорит — меч становится ненужным».
Аналитик, публицист Адилет Эркинбаев