Решение Верховного суда РФ может открыть новый этап в региональной политике. Но каковы риски для Центральной Азии? 17 апреля 2025 года Верховный суд России приостановил запрет на деятельность движения «Талибан» (запрещённого ранее в РФ как террористическая организация).
Это событие, несмотря на сдержанную формулировку «временной приостановки», по сути знаменует перелом в подходах Москвы к талибскому режиму в Афганистане.
Однако, за ширмой реалполитик возникает важнейший вопрос: какие вызовы и угрозы, а возможно и перспективы несёт легитимизация талибов для стран Центральной Азии?
Москва и Кабул: союз из расчёта
Решение Верховного суда — не спонтанный акт, а логичное продолжение многолетней тактики вовлечённости России в афганские дела.
Кремль, как и прежде, исходит из принципа: «работаем с теми, кто реально контролирует территорию». А сегодня этот «кто» — это талибы, взявшие власть в 2021 году после поспешного бегства США.
В отличие от Запада, Россия выбрала путь политического реализма. Но есть и тонкая дипломатическая оговорка: запрет приостановлен, а не снят. Это оставляет возможность «включить обратно» рычаг давления, если отношения с Кабулом ухудшатся.
Опасность с востока? Почему Центральная Азия напряглась
- Этнический фактор — мина замедленного действия
Афганистан — многонациональная страна, и пуштуны, доминирующие в «Талибане», составляют лишь чуть более 50% населения. В рядах талибов также воюют таджики, узбеки и туркмены. Их тесные связи с соотечественниками по ту сторону границы (в Таджикистане, Узбекистане, Туркменистане) потенциально создают вектор вмешательства в случае внутренних конфликтов в Центральной Азии.
Как метко замечает политолог Андрей Серенко, «если в странах региона вспыхнет социальный или политический кризис, этнически близкие талибы могут быть использованы как мягкий, но силовой инструмент влияния«.
- Водный дефицит и борьба за ресурсы
Центральная Азия и Афганистан уже ощущают острую нехватку воды. Демографическое давление, таяние ледников, пересыхание Амударьи и Сырдарьи создают почву для будущих конфликтов. И «Талибан», претендующий на контроль верховьев рек, становится фактором нестабильности.
К примеру, афганские власти уже начали строительство дамб на притоках Амударьи — это напрямую бьёт по интересам Узбекистана и Туркменистана. Не исключено, что в обозримом будущем именно вода, а не идеология, станет поводом для конфронтации.
- Перетекание радикализма и возвращение «афганских сирийцев»
Сообщения о возвращении афганцев, воевавших в Сирии, особенно хазарейцев, усиливают тревогу. Если хазарейцы, лояльные Ирану, будут использоваться в Бадахшане как противовес суннитскому Талибану, это чревато новой войной на стыке интересов Ирана, Пакистана и Таджикистана.
Кроме того, возвращение наемников с опытом партизанской и сетевой войны (Сирия, Ирак) повышает риски формирования мобильных джихадистских ячеек в Центральной Азии, особенно в зонах с уязвимыми границами и социальными проблемами.
Талибы без экспансии? Или всё же с оговорками
На первый взгляд, «Талибан» не демонстрирует намерений выйти за пределы Афганистана. Но важно помнить, что у талибов нет традиционных инструментов влияния — ни сильной экономики, ни дипломатических школ, ни фондов «мягкой силы». Единственное, что они умеют — это организовывать и управлять насилием.
Если в Центральной Азии произойдёт дестабилизация — будь то из-за социальной несправедливости, этнического конфликта или борьбы за воду, — Талибан может использовать силу как средство вхождения в игру. Неофициально, руками этнических братских групп или даже трансграничных сетей.
Россия и «Талибан»: ставка на влияние, а не на идеологию
Для России «разморозка» отношений с талибами — это не восторг от исламской революции, а прагматичная попытка удержать рычаги влияния в регионе, где активизируются Турция, Китай, Иран и даже Индия. Кремль предпочитает говорить с Кабулом напрямую, а не через Вашингтон или Доху.
Но это и риск: сделав шаг навстречу талибам, Россия берет на себя моральные и политические обязательства. В случае, если талибы нарушат границы или поддержат радикалов в Ферганской долине, удар по репутации Москвы может быть болезненным.
Москва — новый хаб исламского Востока? Сигналы между Катаром, Ираном и «Талибаном»
На фоне решения Верховного суда РФ о приостановке запрета на «Талибан» примечательно выглядит дипломатическая активность в Москве в те же дни.
Эмир Катара Тамим бин Хамад Аль Тани провёл переговоры с Владимиром Путиным, а глава МИД Ирана Аббас Арагчи передал президенту РФ послание от аятоллы Хаменеи. Это уже не совпадение, а симптом новой фазы в российской внешней политике, связанной с исламским миром.
Катар традиционно играл роль медиатора в переговорах с талибами (вспомним Дохинский процесс), а Иран имеет сложную, но активную позицию в афганских делах, поддерживая часть этнических групп (в первую очередь — хазарейцев). Их визиты в Москву, почти синхронные, указывают на согласование новой стратегической архитектуры — с Россией как координатором и «тихим брокером».
Как отмечает иранский политолог Саид Голкар, «Россия пытается стать точкой сборки исламских противоречий, выступая не с позиции идеологии, а с позиции баланса». Именно это делает её уникальным игроком в условиях, когда США утратили доверие в регионе, а Китай действует преимущественно через экономику.
Москва, по сути, пытается создать «ось исламского прагматизма» — Катар, Иран, Афганистан — с Россией в центре.
Также нельзя забывать, что в тех же числах Совет Федерации РФ ратифицировал договор о всеобъемлющем стратегическом партнёрстве с Ираном, который включает и военно-техническое сотрудничество, и энергетическую кооперацию.
Это ещё больше сближает Москву с Тегераном — в том числе по «афганскому направлению», особенно в контексте возвращения хазарейцев из Сирии.
Кому выгоден «новый» Талибан: сценарии для Центральной Азии
Для стран Центральной Азии, особенно Таджикистана и Узбекистана, легализация «Талибана» в российском правовом поле может сыграть двойственную роль.
С одной стороны, рост легитимности талибов может усилить влияние радикальных идеологий на приграничные регионы, где уже наблюдаются тревожные симптомы — будь то радикализация молодёжи в Согде или трафик оружия и наркотиков через афганскую границу.
С другой стороны, дипломатическое признание через Москву может дать регионам новый канал влияния на Кабул. Через ОДКБ, ШОС и двусторонние форматы возможна выработка механизмов безопасности, контроля границ и даже экономического взаимодействия (в частности, по инфраструктурным и логистическим проектам через север Афганистана).
Как заметил таджикский политолог Парвиз Муллоджанов: «Москва — это та площадка, где Центральная Азия может говорить с «Талибаном» без угрозы своей легитимности».
Талибы на рельсах: логистика против идеологии
Решение Верховного суда РФ и строительство Трансафганского коридора — звенья одной цепи. Чтобы качать газ, возить грузы и строить железные дороги, нужен не идеальный режим, а предсказуемый.
«Мы не выбираем, с кем работать, мы работаем с теми, кто контролирует территорию», — сказал бы любой прагматик из логистического отдела МИД.
Трансафганский коридор, поддержанный Россией, Узбекистаном и Пакистаном, — это попытка соединить Евразийский союз и Юг Азии минуя нестабильную, западноориентированную Европу.
И в этой схеме «Талибан» из радикальной угрозы превращается в партнёра, обеспечивающего транзит, безопасность и — как ни странно — инвестиционную надёжность.
В этом плане Центральная Азия — это стратегический перекрёсток, соединяющий Восток и Запад, где сегодня пересекаются интересы крупнейших игроков — от России и Китая до Турции, Индии и стран Персидского залива. Регион вновь становится ключевым звеном глобальной логистики, и от этого выигрывают все его участники.
Очередной шаг — совместный проект России, Узбекистана и Пакистана по строительству Трансафганской железной дороги, которая напрямую свяжет российские грузы с динамичными рынками Южной Азии. Уже сейчас Южная Азия обгоняет Европу по темпам роста, и логистика в этом направлении становится приоритетом.
В проекте две железнодорожные ветки:
– Термез – Наибабад – Логар – Харлачи
– Мазари-Шариф – Герат – Диларам – Кандагар – Чаман
Общая протяжённость — 573 км, пропускная способность — до 20 млн тонн грузов в год.
Уже работает автокоридор через Восточный Афганистан (Кыргызстан – Таджикистан – Ваханский коридор – Пакистан), а следующим шагом станет газопровод ТАПИ-2, предназначенный для экспорта российского газа.
В мае 2025 года в Казани пройдёт очередной раунд трёхсторонних консультаций по развитию этих маршрутов.
Центральная Азия постепенно превращается в полноценный логистический хаб, усиливая своё экономическое и геополитическое значение. Для стран региона это не просто инфраструктура, а новые возможности — инвестиции, рабочие места, рост экспорта и крепнущие связи с внешним миром
Иран: хазарейский фактор и антиамериканский консенсус
Для Ирана это стратегический подарок. Легализация «Талибана» в России означает возможное формирование общей антиисламистской, но антиамериканской платформы, в которой шиитский Иран и суннитские талибы, как ни странно, могут временно сосуществовать.
Кроме того, Иран получает косвенное подтверждение легитимности своего присутствия в Афганистане через хазарейские формирования. Как следствие — рост влияния в западных и центральных провинциях Афганистана, особенно в условиях давления со стороны США.
Китай: безопасность Синьцзяна и транзит через Афганистан
Китай внимательно следит за происходящим. Для Пекина «Талибан» — это партнёр по расчёту, и его легализация в России упрощает реализацию проектов «Один пояс, один путь» через афганский транзит. Особенно это касается маршрута Герат – Урумчи, потенциально способного заменить нестабильный пакистанский коридор.
Также важно, что Китай получает гарантию от Москвы, что «Талибан» не будет играть с уйгурским вопросом — по сути, это ещё один элемент новой евразийской сделки.
Россия: контроль над исламским югом Евразии
Для России это не просто юридическая мера — это новый инструмент влияния в мусульманском мире, особенно в условиях давления со стороны Запада. Москва становится брокером на афганском направлении, создаёт связку с Ираном и Катаром, и укрепляет свой статус в ШОС, ОДКБ и БРИКС.
В условиях расширения исламского юга — от Палестины до Кабула — Россия предлагает не идеологию, а безопасность, каналы диалога и возможность для торговли. Это новая версия российской евразийской политики, в которой даже «Талибан» становится инструментом прагматизма.
Заключение: баланс на лезвии клинка
Легализация «Талибана» в России — это проявление внешнеполитического реализма. Но для Центральной Азии это решение — как игра с огнём.
При удачном сценарии оно усилит сотрудничество в области безопасности и снизит угрозу терроризма. В негативном — обострит старые конфликты, создаст риск трансграничных интервенций и усилит позиции радикалов в регионе.
Как выразился афганский аналитик Вахид Моджда (†), «Талибы — это не фантом прошлого, а новая политическая реальность, к которой или привыкают, или погибают«. Вопрос в том, какой путь выберет Центральная Азия.
Автор: публицист, политобозреватель Адилет Эркинбаев