Все источники согласны, что Имам Хусейн (А) вошёл в Мекку в ночь на пятницу 3-го шаабана 60-го года по хиджре. Как мы говорили, он вышел из Медины 28-го раджаба. Тем самым весь путь от Медины до Мекки он со своим караваном преодолел за 5 или 6 дней. Это само по себе указывает на то, что он передвигался очень быстро, ибо смерть шла за ним и его семейство по пятам.
Также все источники согласны, что господин мучеников (А) пробыл в Мекке четыре месяца — шаабан, рамадан, шавваль и зиль каада, а также несколько дней месяца зиль хиджа, то есть месяца хаджа, о чем мы ещё поговорим позже.
То есть срок пребывания Хусейна (А) в Мекке был самым продолжительным периодом из всех стадий его движения. В Медине, как мы видели, он пробыл не больше трех дней, после того как его попытались принудить к присяге Язиду. Дорога из Медины в Мекку заняла не больше шести дней. Затем он пробыл в Мекке четыре месяца, дорога из Мекки в Кербелу займёт у него меньше месяца, и в Кербеле он пробудет восемь дней, прежде чем быть убитым в день Ашуры, десятого мухаррама.
В это же время Язид делает губернатором Мекки и Медины Амру ибн Саида Ашдака, с той целью, чтобы он противостоял Хусейну и, если возможно, убил его. Аллама Маджлиси пишет в «Бихаре», том 45, С. 99: «Язид поручил Амру ибн Саиду ибн Асу дела хаджа и велел ему тайно арестовать Хусейна, а если не сможет, то скрытно убить его. И он отправил вместе с совершающими хадж в тот год тридцать человек из числа шайтанов рода Омейядов и велел им убить Хусейна».
То есть отправил, говоря современным языком, специальную группу наемных убийц, чтобы они убили Хусейна (А) посреди ритуалов хаджа.
Амру ибн Саид, известный как «Ашдак», происходил из рода Омейядов и был известен своим насибизмом и ненавистью к роду Пророка (С). Само его прозвище «Ашдак», означающее «человек с большим ртом», связано с тем, что он открыто и много ругал Имама Али (А) с минбара. В «Муснаде» Ахмада о нем передаётся хадис от Посланника Аллаха (С): «На мой минбар поднимется тиран из числа тиранов рода Умейя, и кровь будет течь из его носа».
И передано, что когда Амру ибн Саид поднялся на минбар Пророка (С), кровь потекла из его носа, так что испачкала минбар.
Также в источниках «ахлу сунна» передано, что он был первым, кто ввёл такой бидаат, как оставление чтения слов «бисмилляхи ррахмани ррахим» в начале сур. Бейхеки передаёт в «Сунан», том 2, С. 50: «Первым, кто оставил чтение “бисмилля…ˮ в Медине, был Амру ибн Саид ибн Ас».
Войдя в Мекку, Хусейн (А) поселился в доме дяди Пророка Аббаса ибн Абдульмутталиба, который располагался очень близко к Запретной мечети — поселился вместе со своим семейством, женщинами и детьми, прибегая к Запретному Дому Аллаха и ища безопасности от зла и коварства врагов.
И то, что упоминают исторические источники о первых днях его пребывания в Мекке — это то, что люди стали приходить к нему толпами, посещая его и задавая ему вопросы. Однако обратим внимание при этом, что ни один из известных нам источников не упоминает о том, чтобы Хусейн (А) в эти дни обратился к народу к какой-либо речью, где призывал бы их подняться против Язида, присягнуть себе, бороться с Язидом и тому подобное. Если бы концепция восстания Хусейна или революции Хусейна (А) была верна, то он должен был бы обратиться с соответствующими призывами к народу Мекки, когда он вошёл в неё, ибо какой еще момент и какое еще место было более подходящим для этого? Однако ничего подобного не было.
Хусейн (А) вошёл в Мекку обычным образом, как входят все другие люди. Он оставался в ней, храня молчание, никого ни к чему не призывая, поклоняясь Аллаху и посещая Запретную мечеть. Он не набирал себе сторонников, не призывал людей подняться и присягнуть себе и не предпринимал никаких попыток захватить власть. В исторических источниках нет сообщений, что кто-то присягнул бы Хусейну (А) в Мекке.
Также сам Имам Хусейн (А) неоднократно называл причиной своего выхода из Медины и переселения в Мекку желание удалиться от угнетения Омейядов и избежать убийства с их стороны. И, выходя из Мекки, он скажет, что если бы он остался там, его кровь была бы пролита. Из этого мы видим, что Имамом двигало не желание поднять восстание, а стремление уйти от угнетения Омейядов. Однако проклятым Омейядам в своей пропаганде удалось придать его выходу из Мекки и в целом движению окраску бунта и возмущения, которая не стёрта до сих пор.
Узнав о том, что Хусейн (А) в Мекке, Язид пишет письмо Абдуллаху Ибн Аббасу, как это приводят такие источники, как «Тарих мадинати демешк» или «Табакат» Ибн Саада. Вот текст письма: «До нас дошли вести, что у нему приходят люди, которые обещают ему халифат. И ты по своему опыту знаешь о них. Ты же являешься старшим из Ахль уль-Бейт, и к твоему слову прислушиваются: так удержи его от того стремления к разъединению, которое он задумал».
Из этого письма следуют несколько вещей. Проклятая Сакифа, узурпировав халифат у Ахль уль-Бейт (А), попыталась переставить всё местами, чтобы люди перестали понимать, кому следовать и кто является самым достойным в умме после Пророка (С). Мало того, что они поставили сахабов на место Ахль уль-Бейт и сделали их выше Ахль уль-Бейт — им ещё нужно было найти из числа самого семейства Пророка (С) кого-то, кого можно выдвигать вперёд вопреки истинным Имамам. И таким стал Абдуллах Ибн Аббас. Он был сыном дяди Пророка (С) Аббаса, то есть происходил тоже из семейства Пророка, из Ахль уль-Бейт в широком смысле. И, кстати, потом от него пойдут Аббасиды, которые присвоют себе халифат после Омейядов.
Люди Сакифы стали выдвигать и, как говорят сегодня, «рекламировать» Ибн Аббаса как «старшего из Ахль уль-Бейт», «руководителями рода Хашим», тогда как таковыми были в действительности Имамы. Они присвоили ему прозвища, украденные у Имама Али (А) — «хабру ль-умма» (знающий уммы), «тарджуману ль-куран» (толкователь Корана), «сахибу ильми ннаби» (обладатель знаний Пророка). И вплоть до сегодняшнего дня это так…. Мы видим, как Язид в этом письме называет его «старшим из Ахль уль-Бейт»… И до нашего времени они так его называют и говорят, что Хусейн (А) не подчинился «старшему из Ахль уль-Бейт».
Во время Пророка (С) Ибн Аббас был ребёнком — так откуда же он мог взять все те хадисы, которые передавал от него? Если он взял их от Имама Али (А), но при этом вырезал Имама (А) из числа передатчиков и стал передавать их так, как будто слышал напрямую от Пророка (С), то в этом состоит прямое угнетение в отношении повелителя верующих (А).
Если брать возраст, то Ибн Аббас являлся ровесником Хусейна (А) или же был старше его всего на два или три года. Если говорить о положении, то он никак не может сравниться с «господином юношей рая», внуком Пророка и сыном Фатимы Захры (А). То есть ни с какой стороны он не может быть назван «старшим из Ахль уль-Бейт».
Ибн Аббас присягнул Язиду, а присяга означала необходимость подчиняться. И возможно, последующая встреча Ибн Аббаса с Хусейном (А), когда он стал удерживать его от выхода из Мекки, проявляя неуважение и вообразив себе, что он имеет право приказывать Хусейну (А) — вплоть до того, что стал угрожать ему схватить его за волосы — возможно, эта встреча и была не чем иным, как исполнением повеления Язида, изложенного в этом письме.
Другой момент, важный для понимания, состоит в том, что первым, кто выдвинул концепцию о восстании Хусейна (А), был не кто иной, как Язид. Как мы ясно видим это в данном письме. Хотя Хусейн (А) ни в Медине, ни в Мекке не предпринимал никаких действий, которые можно было бы трактовать как вооруженный выход против его власти, Язид заранее обвиняет его в этом, говоря о его в стремлении к халифату и к разъединению уммы. То есть Язид, задумав убийство Хусейна (А), тут же выдумывает и оправдание этого убийства — якобы Хусейн стремится к смуте и разъединению, которое надо остановить. И поразительно, что эту ложь повторяют до сих пор, причем даже те, кто считает себя сторонниками и последователями Хусейна!
Это то, что касалось письма Язида Абдуллаху ибн Аббасу. Подобные же письма с угрозами Хусейну (А) он отправил жителям Медины и Мекки.
Далее, Абдуллах ибн Аббас пришёл к Хусейну (А) вместе с Абдуллахом ибн Умаром, сыном Умара. О последнем мы еще будем говорить, а пока упомянем, в чем состоял разговор между ними. Эти двое пришли к Хусейну (А) перед своим выездом из Мекки в Медину, после чего планировали снова вернуться в Мекку. И ясно, что их целью было убедить Имама (А) остаться в Мекке или вернуться в Медину, то есть исполнить то, что было нужно Язиду — без разницы, выступали ли оба агентами последнего или делали это в своих интересах. Ибо нет сомнения, что если бы Хусейн (А) остался в Мекке, то он не стал бы сражаться в Запретной мечети Аллаха, а потому войску Язида или его наемным убийцам было бы легко убить его там.
Приводится в «Футух» Ибн Аасама и «Мактале» Хаварезми, что первым стал говорить Ибн Умар и сказал: «Страшись Аллаха! Ты знаешь о вражде этого семейства (то есть Омейядов) к тебе. Теперь правителем людей стал Язид ибн Муавия, и я боюсь, что тебя убьют, и вместе с тобой будет убито множество людей. А я слышал, как Посланник Аллаха (С) сказал: “Хусейн будет убит, и если они не помогут ему, Аллах оставит Свою помощь им до Судного Дняˮ. Я советую тебе заключить мир с ним, как сделали люди, и терпеть, как ты терпел Муавию ибн Аби Суфьяна прежде».
Мы видим тут, как Ибн Умар, не познавший положения третьего Имама и пятого из асхаби ль-киса, призывает его страшиться Аллаха! То есть быть богобоязненным. Само это обращение и со стороны такого человека свидетельствует о степени угнетенности Хусейна! Люди того времени не познали Хусейна, вооружились против Хусейна, стремились унизить Хусейна (А). Это ясно из всего, что они делали и говорили.
Далее, он намекает на то, что люди довольны Язидом, и что если Хусейн (А) продолжит отказываться от присяги, то будет убит.
После этого он приводит хадис от Пророка (С), что Хусейн будет убит. И тут он не солгал. Посланник Аллаха (С) много раз говорил о том, что Хусейн будет убит. Хусейн будет убит, как были убиты сам Посланник, потом Фатима, затем Али, затем его брат Хасан (А). Будет убит, потому что худшие творения Аллаха захватили власть над этой уммой и не удовлетворились бы меньшим, чем его убийство. Будет убит, потому что люди продали будущий мир ближнему миру и ухватились за ветви проклятого дерева вместо древа, которое благословил Аллах. Хусейн будет убит — не потому, что он совершил какой-то грех или поднялся против врагов, но потому, что враги желали его убийства.
Далее он говорит: «Я советую тебе заключить мир с ним, как сделали люди». То есть принести присягу. То, что сделали люди — это принесение присяги Язиду, как поступила вся эта заблудшая, униженная умма, кроме немногих. И после этого он призывает его терпеть, как он терпел Муавию, не понимая при этом, что Язид не будет доволен ничем, кроме как присягой Хусейна (А) или его убийством. Но даже если бы Хусейн (А) присягнул, всё равно он был бы убит. И он также забыл, что Муавия оставил Имама (А), а потому Имам (А) оставил его. Но Язид не собирался оставлять Хусейна (А) и планировал его убийство во что бы то ни стало.
Теперь посмотрим, что ответил ему Хусейн (А). Он сказал: «О Абу Абдуррахман! Я присягну Язиду и заключу мир с ним, тогда как Посланник Аллаха (С) сказал о нем то, что сказал?»
То есть: разве ты не знаешь, что Язид — нечестивец, тиран, которому нельзя приносить присягу? И разве ты только что не привёл хадис от Пророка (С), в котором говорится, что Язид убьёт меня? Так как же ты призываешь меня присягнуть ему, если он желает моего убийства?
После этого стал говорить Ибн Аббас и сказал: «Ты сказал истину, о Абу Абдиллях! Посланник Аллаха сказал: “Аллах не благословил Язида! Он убьёт моего сына и сына моей дочери Хусейна ибн Алиˮ».
Хусейн (А) сказал ему: «Знаешь ли ты, что я — сын дочери Посланника Аллаха?»
Ибн Аббас ответил: «Да, клянусь Аллахом, и мы не знаем в этом мире (то есть среди ныне живых) другого сына дочери Посланника Аллаха, кроме тебя. И клянусь Аллахом, что помощь тебе является обязательной для этой уммы, так же как обязательны для нее пост и закят, и одно из них не принимается без другого».
Зачем Хусейн (А) задал этот вопрос? «Знаешь ли ты, что я — сын дочери Посланника Аллаха?» Он сделал это для завершения довода над ними. То есть: если вы знаете, что я — сын дочери Посланника Аллаха, то почему вы убиваете меня без греха и преступления, которое я совершил бы? И почему вы отказываетесь от помощи мне?
Затем он сказал: «О Ибн Аббас! Что же скажешь ты о людях, которые изгнали сына дочери Посланника Аллаха из его родины, дома и места его пребывания и оставили его страшащимся, испуганным?» — и значение «страха» Имама и пророков мы разбирали в предыдущих частях данного цикла под названием «Имам Хусейн в Медине» — «желая тем самым его убийства и пролития его крови?»
Что может еще яснее рассказать нам о сути произошедшего с Хусейном (А), чем его собственные слова?! Он объясняет нам тут причину своего выхода из Медины словами, ясными как солнце, не нуждающимися ни в каком дальнейшем пояснении или тафсире! Хусейн (А) вышел из Медины не потому, что он желал поднять восстание, взяться за оружие или возбудить людей против Язида. Он вышел оттуда, потому что тираны «изгнали его из его родины, дома и места его пребывания». Изгнали его из города его деда Посланника Аллаха (С) и от его могилы! Оставили лучшее творение Аллаха страшащимся, скитающимся из земли в землю, из страны в страну, тогда как худшее творение Аллаха, Язид ибн Муавия мирно спал на своей постели в своем дворце!
И какой была их цель при всем этом? «Желая тем самым его убийства и пролития его крови». То есть тут уже сам Хусейн ибн Али (А) ясно говорит, что Язид на самом деле не хочет его присяги. Присяга — только повод, чтобы напасть на него. Ибо они знали, что он никогда не принесёт присяги. Но предложили её ему, чтобы потом сказать, что он сам возмутился, сам отказался от мира, сам выступил против них. Дабы иметь повод и оправдание для его убийства…
Итак, Имам (А) тут говорит, что тираны из Бану Умейя желали его убийства и пролития его крови, а потому он вышел из Медины, прибегая к защите Запретного Дома Аллаха в Мекке, дабы защитить свою жизнь и жизнь своей семьи — а не желая бороться или сражаться с ними. Высказывание ясное, не оставляющее никаких сомнений, и если кто-то после этого пытается приписать Имаму (А) какие-то другие цели или задачи, то исходя из своих собственных соображений, предрассудков или измышлений, а не опираясь на его собственные слова. Его собственные слова мы только что слышали.
И обратите внимание на то, что ни Ибн Аббас, ни Ибн Умар не стали возражать ему. Они не сказали: нет, ты вышел не потому, что тебя изгнали, а потому, что ты пришел в Мекку искать сторонников, принимать присягу людей, собирать оружие… Они не сказали ничего этого, потому что знали, что истина в том, что он говорит.
Посмотрим, что ответил Ибн Аббас: «Да буду я твоей жертвой, о сын Посланника Аллаха! Как будто ты желаешь меня для себя и желаешь, чтобы я оказал тебе помощь?»
И дальше он сказал: «Клянусь Аллахом, кроме Которого нет иного бога, что если бы я сражался рядом с тобой этим своим мечом, пока не был бы убит, то даже этого было бы мало! И даже этим я не исполнил бы в отношении тебя и одну десятую долю твоих прав! Вот я перед тобой: так вели же мне то, что желаешь!»
И посмотрим, что ответил ему Хусейн (А): «Отправляйся же в Медину под защитой Аллаха!»
То есть: мне не нужна твоя помощь, я не нуждаюсь, чтобы ты был рядом со мной и сражался за меня своим мечом, как обещаешь, отправляйся вместо этого в Медину, как ты собирался.
Почему Хусейн (А) так ответил ему? Потому что он знал, что его слова не были правдивыми, что его слова не будут соответствовать делам. Что он таков же, как люди Куфы, которые обещали помочь ему, а вместо этого оставили его и выступили против него.
И всё и было так. Ибн Аббас не присутствовал при Кербеле и не пытался попасть туда, чтобы помочь Хусейну (А), как он только что обещал. И он не отправил туда никого из своих многочисленных сыновей и племянников. Ни один человек из рода Аббаса не присутствовал при Кербеле. Как мы уже говорили, основой Кербелы был род Абу Талиба. Напомню, Абу Талиб и Аббас — два дяди Пророка (С). Этот Ибн Аббас, о котором сейчас идёт речь, был сыном Аббаса, одного дяди Пророка (С). А Имам Али (А) был сыном Абу Талиба, другого дяди Пророка. И вот, потомки Абу Талиба были основой Кербелы, опорой Хусейна при Кербеле и все они остались лежать там, исполнив свой долг до конца. Тогда как из потомков Аббаса не пришёл никто, и в том числе не пришёл их глава того времени — Абдуллах ибн Аббас.
Его слова остались лишь словами. О Аллах, сделай же так, чтобы наши слова и обещания соответствовали нашим деяниям! О Аллах, сделай так, чтобы мы были таковы, что если бы мы застали Кербелу, то оказались бы там, где оказались Муслим ибн Акыль и Аббас, сын повелителя верующих, а не там, где остался Абдуллах ибн Аббас!
Да и как оказался бы в день Ашуры рядом с Хусейном (А) тот, кого ослепили званиями и титулами люди Сакифы, назвавшие его «толкователем Корана», «знающим этой уммы» и другими громкими прозвищами? Как оказался бы там человек, продолжавший переписываться с Язидом? Человек, не познавший Имама своего времени, считающий себя вправе давать ему советы и указывать ему?
Но он не только не исполнил то, что обещал Хусейну (А) относительно своего намерения отдать свою жизнь за него, но даже не помог ему словесно, не пытался хотя бы призвать людей или паломников Каабы оказать помощь внуку Посланника Аллаха (С) и обратить внимание на его угнетение.
Итак, «отправляйся же в Медину под защитой Аллаха!»
Ибн Аббас сказал все эти слова, зная о скромности, стыдливости и величии духа Имама, зная о том, что он не схватится за это его обещание и не станет настаивать на помощи Ибн Аббаса, который в душе не хотел оказывать ему никакую помощь. Имам — оплот и твердыня великодушия, и он не желал, чтобы кто-то сражался рядом с ним и умирал ради него вопреки своему желанию.
И если Имам по своему великодушию разрешил Ибн Аббасу в этот раз уйти и забыть своё обещание, то он напомнит об этом всем членам рода Хашим в письме к ним:
«Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного! От Хусейна ибн Али к роду Хашим. Тот, кто присоединится ко мне, погибнет мучеником. А кто оставит меня, никогда не узнает победы. И мир вам».
О значении этих слов мы потом еще поговорим.
Разница между Ибн Аббасом и Ибн Умаром состояла в том, что Ибн Аббас был хашимитом, воспитывался рядом с повелителем верующих Али (А) и научился от него некоторым вещам из благородного ахляка, благого нрава и воспитанности. А потому Ибн Аббас хотя бы внешне предложил Имаму свою помощь, зная при этом, что Имам все равно не примет её, так как Имам (А) тоже знал, что он предлагает её не искренне. Но что касается Ибн Умара, который был сыном Умара ибн Хаттаба и имел совершенно другое воспитание, то он даже внешне и ради приличия не предложил свою помощь Имаму (А), но остался молчать, как будто проглотил камень.
Но и после всего, что было сказано, так что даже самый глупый человек понял бы положение Хусейна (А), он сказал, как ни в чем не бывало: «Оставь, о Абу Абдиллях, то, что ты решил, и вернись вместе с нами в Медину!»
То есть он по своей глупости и непониманию — а Ибн Умар был известен своей глупостью — вернулся к тому же самому, с чего и начал, хотя Хусейн (А) ясно сказал ему, что Омейяды изгнали его из Медины и никогда не будут довольны чем-то меньшим, нежели его убийство.
А потому Имам (А) ответил ему так: «Позор этим словам, навечно, пока длятся небеса и земля! Я спрашиваю у тебя ради Аллаха: скажи мне, считаешь ли ты, что я совершаю ошибку, находясь на этом пути?»
Ибн Умар ответил: «Клянусь Аллахом, нет, и Аллах не сделает так, чтобы сын дочери Его Пророка совершал ошибку! Но я боюсь, что по этому твоему прекрасному лицу будут бить мечами и ты увидишь от этой уммы то, чего не желаешь. Вернись же с нами в Медину! А если ты не хочешь присягать Язиду, то не присягай и оставайся в своем доме».
«Позор этим словам, навечно, пока длятся небеса и земля!» — потому что они исходили из непонимания положения Имама и его состояния. «Позор этим словам» — потому что они содержали в себе замысел Язида удержать Хусейна (А) в Мекке или в Медине, чтобы было легче убить его. «Позор этим словам» — потому что они подразумевали, что Хусейн (А) решил выступить против Язида, тогда как дело обстояло наоборот: Язид выступил против Хусейна. «Оставь то, что ты решил» — то есть оставь самозащиту и не защищай себя и своё семейство.
Посмотрим, что далее сказал ему Хусейн (А): «О нет, Ибн Умар! Поистине, эти люди не оставят меня, если я попаду им в руки, а если я не попаду им в руки, то они будут искать меня, пока я не присягну против своей воли, или же они убьют меня».
И дальше он сказал: «Разве ты не знаешь, что из числа преступлений этой дуньи перед Аллахом — то, что голова Йахьи ибн Закарийи была принесена тирану из числа Бани Исраиль? И голова эта говорила с доводами против них, и не принесло это вреда Йахье ибн Закарийе, но счастливы мученики, а он их господин в Судный День. Разве ты не знаешь, что потомки Исраиля убивали между началом и концом восхода солнца семьдесят пророков, а потом шли на свои рынки, покупали там и продавали, как будто ничего не случилось? Аллах не ускорил им наказание из-за этого, но потом схватил их хваткой Всемогущего и Поражающего. Так страшись же Аллаха, о Абу Абдуррахман, и не оставляй помощь мне!»
Здесь Имам (А) снова настаивает на том, что тираны никогда не оставят его, и что, если он вернётся в Медину, то будет принуждён к присяге, а после этого убит. Это описание его состояния, которое он сам дал, является одним из самых лучших и не нуждается опять же ни в каком толковании и дополнительном пояснении. Что бы он ни делал, куда бы ни шёл — он будет убит, об этом он говорит здесь. Отсюда нам снова понятно, что Хусейн (А) всё это время своего движения находился в положении обороняющегося, а не наступающего. Наступающей стороной был тагут. Не Хусейн поднял восстание против тиранов, а тираны подняли восстание против Хусейна (А).
И далее он приводит примеры того, как то же самое было среди предыдущих общин. Голова Яхьи ибн Закарийи (А) была принесена на блюде тирану того времени.
В источниках постоянно проводятся параллели между Имамом Хусейном (А) и Йахьей сыном Закарии (Иоанн Креститель): тот и другой были убиты по приказу тирана своего времени, тому и другому отрезали голову, и голова их была принесена на золотом блюде на праздничный пир; по обоим небо плакало кровью.
Имам Саджад (А) сказал: «Мы шли с моим отцом Хусейном (А), и он не останавливался в каком-либо доме и не выходил из него, кроме как вспоминая Йахью ибн Закарию (А). И он сказал: “Чего стоит этот ближний мир перед Аллахом, если голова Йахьи ибн Закарии (А) была преподнесена тирану из тиранов народа Исраиля?”» («Маджму ль-байан», том 6, С. 502).
Передано от Имама Махди (А), что когда его спросили о тайне букв в начале суры «Марьям»: «Ка. Ха. Йа. Айн. Сад», он сказал: «Эти буквы – из знания сокровенного, о котором поведал Аллах Своему рабу Закарийе. Когда Закария (А) попросил Аллаха обучить его пяти именам (асхабиль киса), спустился Джабраил и сообщил ему их. И когда Закария (А) вспоминал Мухаммада, Али, Фатиму и Хасана (мир им), уходили его печали и горести. Когда же он вспоминал имя Хусейна (А), из глаз его лились слёзы, и дыхание учащалось.
В один из дней он обратился к Аллаху: “О, Господь мой! Что со мной, что когда я вспоминаю четыре имени, развеиваются мои печали, но когда я упоминаю Хусейна (А), из глаз моих текут слёзы и раздаются мои стоны?”
И поведал ему Аллах, велик Он и свят, о тайне этого: “Ка. Ха. Йа. Айн. Сад”. И “ка” – это имя “Кербела”, и “ха” – гибель (халак) пророческого рода, и “йа” – Йазид, и он – угнетатель Хусейна (А), и “Айн” – жажда (аташ), и “сад” – его терпение (сабр).
И когда Закария услышал это, не выходил из мечети три дня, и запретил людям входить к нему, и плакал, и скорбел… А потом сказал: “О Аллах, даруй мне сына, которым усладятся очи мои на старости лет, а потом усиль мою любовь к нему, а затем причини мне такие же страдания его утратой, какие испытает Твой возлюбленный Мухаммад (С) по утрате Хусейна (А)!”
И Аллах даровал ему Йахью (А) и причинил ему страдания его потерей, и был срок беременности его жены Йахьей (А) – шесть месяцев, и Хусейном (А) – столько же». («Ихтиджадж» Табарси, С. 259).
Итак, Имам (А) упоминает то, что сделали люди этой низкой дуньи с пророками, чтобы указать на то, что всё то же самое произойдёт с ним самим. Как потомки Исраиля убили семьдесят пророков в самое лучшее время — во время восхода солнца, которое в хадисах названо лучшим временем для молитв и ибадата, так и он изгнан из лучшего места — Медины, а потом Мекки, — и будет убит в запретный месяц мухаррам, в который даже люди джахилийи запрещали себе войну и убийства. И как Яхья был убит и обезглавлен без вины и греха, так и он будет окружён и обезглавлен, и голова его будет преподнесена тирану его времени. И как Аллах отсрочил месть за Йахью для Бани Исраиль, а потом схватил их хваткой Всемогущего и Поражающего — так и месть за Хусейна (А) отсрочена до прихода его потомка Имама Махди, Каима рода Мухаммада.
И обратим внимание, что это своё обращение к Ибн Умару Хусейн (А) заканчивает словами: «Так страшись же Аллаха, о Абу Абдуррахман, и не оставляй помощь мне!»
В этих словах тоже присутствует важное измерение. Почему Имам (А) призвал тут Ибн Умара, который, без сомнения, был одним из проклятых людей, к помощи себе? Разве он нуждался в помощи такого человека? И более того: призывал ли Имам (А) кого-то помочь себе, обращался ли он с такими призывами к людям, будь то публично или индивидуально? Мы не видим такого в его истории. И тем более он не обращался с призывами о помощи к тем, о ком знал, что они не помогут ему. Так почему он тут призвал к помощи Ибн Умара?
Имам — рахмату ллахи ль-васиа, «всеобъемлющая милость Аллаха». Хусейн (А) не обращался к людям с просьбами о помощи, потому что знал, что они всё равно не помогут ему, но при этом, если он сам призовёт их к помощи себе, то довод будет завершён над ними, и им после их отказа не останется ничего, кроме вечного Ада и гнева Творца над ними. А потому он не взывал о помощи к ним. Но для Ибн Умара он сделал исключение. То есть как будто Имам хотел сказать следующее: Ибн Умар настолько проклят, что довод должен полностью исполниться над ним, дабы у него не оставалось никаких оправданий, и перед ним не было ничего, кроме вечного Ада.
После этого Хусейн (А) обратился к Ибн Аббасу и назвал причину и цель своего пребывания в Мекке: «Я сделал своим прибежищем этот Харам (то есть Запретную мечеть и Мекку в широком смысле) и останусь в нём, пока буду видеть, что его жители любят меня и помогают мне. А если они оставят помощь мне, то я заменю их на других и ухвачусь за слова, которые сказал Ибрахим в тот день, когда был брошен в огонь: “Довольно мне Аллаха, и Он — лучший попечительˮ, — и тогда огонь стал для него прохладой и миром».
То есть: Имам вошёл в Мекку не для того чтобы искать себе в ней сторонников для поднятия восстания против Язида, а для того, чтобы найти в ней себе убежище от стаи волков, искавших его крови. Он говорит: пока Мекка будет оставаться таким прибежищем для меня и моей семьи, я останусь в ней, а если она перестанет быть таковым, я уйду в другое место. И мы увидим потом, что он вышел из Мекки через четыре месяца, потому что она перестала быть прибежищем.
Этими словами Имам сказал, что хочет от людей Мекки только двух вещей: хубб и нусра — любовь и помощь.
Но полюбили ли они это высшее творение Аллаха, исполнили ли они завет с Аллахом и Его Посланником, о котором говорит Коран в суре «Совет»: «Скажи: “Я не прошу у вас за это награды, кроме любви к близким»?
То есть единственной наградой Пророка (С) должна стать любовь его уммы к его близким, к его семейству, его Ахль уль-Бейт. Любовь, которая, помимо того что является шариатской обязанностью каждого мусульманина, ещё и составляет естественное качество сердца каждого человека вообще. Ибо какой человек — пока он остается на своей человечности и своей фитре, на которой его сотворил Аллах — какой человек не полюбит этот аят, это знамение, этот мазхар, это воплощение совершенства и самых высших качеств. Хусейн — это красота, Хусейн — это милость, Хусейн — это щедрость, любовь, храбрость, благородство, знание, величие… А потому естественно, чтобы каждый человек любил его.
Но эти люди отвернулись от фитры, на которой их сотворил Создатель и обратились вместо лика Аллаха — к обличию шайтана, вместо благого древа — к дереву, проклятому в Коране. Над ними исполнилось обещание Иблиса: «И я прикажу им, и они исказят творение Аллаха» (4: 119) — то есть исказят в самих себе ту фитру, на которой их сотворил Аллах.
Отказались поддержать, отказались помочь лучшим творениям Аллаха — и стали помощью худших творений. Собрались на хадж, чтобы делать таваф вокруг Каабы, сложенной из камней, и забыли об истинной Каабе, Имаме времени, находящемся среди них.
