На протяжении многих лет Соединённые Штаты рассматривали себя как безупречное зеркало технологического превосходства — место, где рождается идея, а остальной мир неизбежно следует за ней. Однако то, что сегодня происходит в сфере беспилотников, — это не поверхностная трещина в этом образе, а глубокий и содержательный разлом; разлом, возникший не случайно, а ставший следствием структурной ошибки в понимании и траектории этого заявленного превосходства.
Доклад, опубликованный американским журналом National Interest, говорит о символическом перевороте ролей. В ряде ключевых областей, прежде всего в индустрии дронов-камикадзе, Вашингтон оказался вынужден не экспортировать инновации, а импортировать их. Причём — из страны, которую долгие годы в официальном американском дискурсе представляли как «технологически отсталую»: Ирана.
Пока такие государства, как Китай, Россия, Турция и даже Украина, активно инвестировали в развитие беспилотных систем, США довольствовались прошлыми достижениями. Цена этой самодовольной уверенности сегодня стала очевидной.
Автор доклада и аналитик по национальной безопасности США Брэндон Вайкерт указывает на проект Корпуса морской пехоты под названием LUCAS — дешёвый ударный беспилотник стоимостью около 35 тысяч долларов. Логика проекта — массовое производство по образцу военной промышленности времён Второй мировой войны с добавлением искусственного интеллекта для распознавания целей и автоматического удара.
Но ключевой момент, который Вайкерт озвучивает без обиняков, и составляет суть проблемы: LUCAS фактически является копией иранского беспилотника «Шахед-136». Обратная инженерия — на этот раз не в Тегеране, а в Вашингтоне. Историческая ирония. Ведь иранская программа беспилотников получила мощный импульс после того, как в 2011 году Тегеран захватил американский дрон RQ-170 и переработал его технологии. Сегодня Соединённые Штаты оказались в схожем положении — с той разницей, что роли поменялись местами.
Можно сказать, что это «зеркальная сделка»: кража технологий в ответ на кражу технологий. Однако более глубокий и неприятный вопрос, который задаёт Вайкерт, звучит иначе: если Иран действительно настолько технологически беспомощен, то почему вообще существует что-то, что можно у него копировать?
Ответ подрывает один из краеугольных камней американского нарратива в сфере безопасности. Успех иранских беспилотников — прежде всего благодаря их простоте, дешевизне и одновременной эффективности — показывает, что технологическое превосходство не обязательно является продуктом чрезмерной сложности. Иногда оно рождается из адаптивности, прагматизма и чёткого понимания военной цели.
Новая версия этого беспилотника — «Шахед-136B» — делает этот вывод ещё более наглядным. При дальности до 4 тысяч километров, продолжительности полёта 16–20 часов и боевой части массой 50 килограммов речь уже идёт не о временном или примитивном средстве, а о стратегической системе.
Использование тепловых покрытий и оптимизация тепловой сигнатуры двигателя затрудняют его обнаружение радарами и системами ПВО. Дрон разработан Аэрокосмическими силами Корпуса стражей исламской революции и выполняет чётко определённые — и, возможно, пока не афишируемые — задачи.
То, что сегодня США в штате Аризона испытывают систему, созданную на основе иранских технологий, — это не просто техническая деталь. Это молчаливое признание. Подражание — прежде всего форма признания; признания не только эффективности оружия, но и инновационного потенциала его создателя.
Именно здесь и кроется настоящая уязвимость. Не в прогрессе Ирана, а в давнем убеждении Вашингтона, что противник не способен к развитию. Эта аналитическая ошибка сегодня вынуждает США к поспешным и болезненным корректировкам.
Главная проблема — не в копировании иранского беспилотника. Главная проблема — в крахе предпосылки, согласно которой технологическое превосходство считалось постоянным состоянием. Держава, которая опирается на миф о собственном превосходстве больше, чем на реальность поля боя, рано или поздно сталкивается с неожиданным пробуждением. Беспилотники — это не просто оружие и символ. Символы того, что будущее войны формирует не обязательно самая сложная технология, а самое умное понимание поля боя.